Юрий Губарь
Причудливо души моей брожение
Причудливо души моей брожение.
Затейливы её случайные следы.
Капризная игра воображения
Даёт порою странные плоды.
Они не вызваны потребностью утробной,
Плоды, рождённые фантазией пустой.
Они, быть может, даже несъедобны,
Но непонятной блещут красотой.
Безудержен фантазии полёт.
Как ароматен всё ж её ненужный плод!
Порой я раб фантазии моей.
Она рассудка здравого сильней.
Она меня захватывает вдруг.
И мне становится и сладостно, и жутко.
Мне будет жаль, когда полёта звук
Совсем умолкнет при словах рассудка!
Быть может, это только шутка.
Пофантазировал в тиши.
Но ведь не всё же для желудка.
Должно быть что-то для души!
Юнна Мориц
Я скучаю осенью по лету
Я скучаю осенью по лету,
На футбольном матче по балету,
На катке скучаю по кино,
А в кино скучаю по хоккею —
Потому что я скучать умею,
А для скуки поводов полно.
Я от скуки чахну, как растенье.
У меня плохое настроенье
В пятницу, в субботу, в воскресенье.
Понедельник, вторник и среда,
И четверг относятся сюда.
Наизусть прочту стихотворенье —
Получается скукотворенье.
Лопнуло терпенье!
Я сказал:
«Может, я и сам — скукотворенье?
И построить мне скучальный зал?»
Я скучаю летом на заборе,
Потому что не замерзло море,
Я скучаю осенью в парадном,
Потому что воздух стал прохладным,
А зимой скучать намного проще,
Потому что нет малины в роще,
А весной скучать одна услада —
Снега нет, а также винограда.
Хорошо б найти такую точку,
Или может быть, такую тучку,
Чтобы всё на свете видеть сразу:
Лето, зиму, осень и весну.
Сад, где розы, сад, где треск мороза,
День и ночь, и солнце, и луну,
Новый год и Первое апреля,
Лед катка и летний жар песка,
Первый и последний день недели,
Оба полушария Земли,
Юг и Север, Запад и Восток!
Видеть сразу то, что мы ни разу
Видеть раньше сразу не могли.
Это вызывает мой восторг.
Я тогда носил бы непременно
Ласты и коньки одновременно,
Сразу чтоб — на пляж и на каток!
Положив учебники на полку,
Каждый день спешил бы я на ёлку,
Жил бы я, товарищи, вот так!
У меня земной бы шар вращался,
Так, чтоб я, друзья, перемещался
В самые прекрасные края.
Он бы так вертелся по заказу,
Чтобы, видя все на свете сразу,
По всему Советскому Союзу
Удирать от скуки мог бы я.
Скука в Ригу — я спасаюсь в Рузу.
Скука в Рузу — прячусь в Таганроге.
Скука в марте — я бегу в январь.
Скука на футбол — а я за книги.
Скука в дом — а я опять в дороге.
У нее зима — а я на юге.
Как хочу листаю календарь!
Хорошо б найти такую точку,
Или, может быть, такую тучку,
Где удастся вылить скуку в бочку.
Эту бочку погрузить на тачку,
А потом приколотить табличку:
«Настоящее скукотворенье».
А потом отправить в зал скучальный тачку с бочкой
И поставить точку —
Очень хорошо поставить точку.
Но иметь бы надо тачку с бочкой.
Константин Бальмонт
Фантазия
Как живые изваянья, в искрах лунного сиянья,
Чуть трепещут очертанья сосен, елей и берез;
Вещий лес спокойно дремлет, яркий блеск луны приемлет
И роптанью ветра внемлет, весь исполнен тайных грез.
Слыша тихий стон метели, шепчут сосны, шепчут ели,
В мягкой бархатной постели им отрадно почивать,
Ни о чем не вспоминая, ничего не проклиная,
Ветви стройные склоняя, звукам полночи внимать.
Чьи-то вздохи, чье-то пенье, чье-то скорбное моленье,
И тоска, и упоенье, — точно искрится звезда,
Точно светлый дождь струится, — и деревьям что-то мнится
То, что людям не приснится, никому и никогда.
Это мчатся духи ночи, это искрятся их очи,
В час глубокой полуночи мчатся духи через лес.
Что их мучит, что тревожит? Что, как червь, их тайно гложет?
Отчего их рой не может петь отрадный гимн небес?
Всё сильней звучит их пенье, всё слышнее в нем томленье,
Неустанного стремленья неизменная печаль, —
Точно их томит тревога, жажда веры, жажда бога,
Точно мук у них так много, точно им чего-то жаль.
А луна всё льёт сиянье, и без муки, без страданья
Чуть трепещут очертанья вещих сказочных стволов;
Все они так сладко дремлют, безучастно стонам внемлют
И с спокойствием приемлют чары ясных, светлых снов.
